Всё началось с бобров. На третьем году бакалавриата в Университете Мичигана, в 1973-м, Алекс Пентланд (Alex Pentland) работал неполный день программистом на Институт исследований окружающей среды NASA. Одной из его первых задач — частью более крупного проекта по отслеживанию состояния окружающей среды — стала разработка метода подсчёта Канадских бобров из космоса. Была лишь одна проблема: спутники были не очень, да и бобры оказались малы. «Бобры создают запруды, — вспоминает он возможное решение, — и вы можете сосчитать бобров по числу запрудов. Вы наблюдаете за их образом жизни и получаете косвенные показатели».
Вскоре бобры были посчитаны, но увлечение Пертланда с его базовой методологией пустило корни. Можно ли, задавался вопросом 21-летний парень, использовать тот же подход для понимания людей и их сообществ или использовать датчики для разгадывания сложного социального поведения? И могли бы мы таким образом найти способ улучшить наш коллективный разум — создать, в некотором смысле, мир, который более соответствует человеческим потребностям, в котором города и компании в равной степени разработаны с использованием объективных данных для максимального увеличения градуса нашего счастья и производительности труда?
Следующие четыре десятилетия Пентланд провёл за изучением этих вопросов в поисках путей наблюдения за людьми и моделями их поведения с компьютера, а не из космоса. Вы не должны быть физически или эмоционально близки с кем-то, рассуждал он, чтобы вникнуть в суть его мыслей, действий или мотивов.
Если размышляете о том, что говорят люди вокруг, вы многое можете сказать. «Он ей увлечён, она зла на него». Если бы вы сопровождали кого-то в течение дня, вы бы знали о нём очень многое, и вам не нужно было бы прислушиваться к словам.
На самом деле более полная погружённость — присоединение к упомянутым бобрам на их шумных играх — могла навредить более, чем помочь: ваши вновь сформированные суждения смешали бы то, что говорят вам объективные чувственные данные. Всё, что вам действительно необходимо, как заключил Пентланд, смотря на спутниковые снимки, это датчик, который передвигается вместе с каждым индивидуумом и воспринимает его среду, от психологических и голосовых сигналов до взглядов и звуков, окружающих его в течение дня.
К наступлению 21 века Пентланд будет известен как один из самых значительных лидеров индустрии нательных технологий, возглавивший или вдохновивший развитие всего, от Google Glass до фитнес-трекеров. Но вначале была вдохновлённая бобрами интуиция, заронившая семя нательных технологий, какими мы знаем их сегодня.
Парадное здание MIT
Сэнди (кажется, никто не зовёт его Алексом) встречает меня в своём офисе Лаборатории человеческой активности Массачусетского технологического института — группы, которую он основал около трёх десятилетий назад и возглавляет до сих пор. Прозвище, объясняет он, стало способом дифференцирования от Алекса старшего, его отца. И оно ему идёт, по крайней мере сегодня, с его идеально подходящей к прозвищу внешности: мокрым седеющим волосам (шёл дождь), серебристой водолазке и кроссовкам. Он выглядит моложе своих 62 лет, каждый день берёт рабочий тайм-аут для упражнений и в выходные, если повезёт, отправляется в пешие или лыжные походы со своей женой и двоими сыновьями. Их интересы, говорит он гордо, тесно переплетены с его собственными. Его раскованная поза — он откинулся в углу дивана, вытянул ноги, одна рука на спинке — более всего напоминает приветливого дядюшку, а вовсе не учёного, известного как дедушка нательных технологий.
Этот титул он почти упустил: в 1973 году, незадолго до своего вдохновлённого бобрами прорыва, Пентланд бросил колледж и работал водителем грузовика — карьерная вилка в его пути обусловлена разочарованием из-за слишком строгих требований к диплому. Он вернулся, чтобы получить степень бакалавра, а затем попал в интересную ситуацию с получением доктора философии на факультете психологии MIT: его подруга переезжала в Бостон, и он обратился сразу в два местных учебных заведения (MIT и Гарвард). Вместо того, чтобы выработать оригинальную подачу, он скопировал заявку для колледжа из Университета штата Мичиган. Естественно, MIT ответил «да».
Небезынтересна история прибытия Пентланда в кампус в 1976 году. Туда, куда все его коллеги пришли из мира компьютерной науки и техники, он привёз с собой интерес к человеческой психологии. Горячими темами той эпохи были искусственный интеллект и численное моделирование, и ИИ с психологией оказались представлены одной кафедрой. Пентланд хотел исследовать их пересечения, но он также изучал социальную психологию — способы, которыми люди взаимодействуют и с помощью которых воспринимают друг друга. Поздними ночами он будет работать над своими теориями на последнем этаже Лаборатории искусственного интеллекта, окружённый первыми в мире роботами, ранними Lisp-машинами (которые считаются первыми однопользовательскими вычислительными станциями), а также прототипами лазерных принтеров — короче говоря, технологиями, которых не было больше нигде и о которых большая часть мира могла только мечтать. Так почему бы ему не заняться тем же самым? Создавать что-то, что никто никогда не видел: компьютеры, которые поняли бы, что значит быть человеком? Пентланд работал для достижения этой цели на протяжении всей своей карьеры в качестве доктора философии и в 1986 году, после ухода из MIT для короткой профессуры в Стенфорде, он вернётся к обучению и назовёт свою первую лабораторию в честь этой цели — Looking at People.
Сегодня нательные технологии кажутся для MIT естественным шагом. Но 30 лет назад они не были очевидным направлением для новоиспечённого исследователя — учёные-информатики работали с компьютерами, социологи работали с людьми.
Приложения вроде распознавания лиц или пользовательского интерфейса просто не были тем, чем они занимались. Нательные технологии по сути социальны, в отличие от информатики. Когда Лаборатория открылась, главные информатики считали, что всё, включающее социальные аспекты, от них весьма далеко.
Убедить их в обратном оказалось трудно. Например, было трудно найти финансирование научных исследований; с самого начала обычные академические каналы были закрыты — зачем финансировать такие донкихотские исследования, когда в разработке есть более серьёзные вещи? Вместо них Пентланду пришлось обратиться к отраслевым источникам, таким как FedEx и Ericsson — тем, чей бизнес, по его оценке, мог извлечь выгоду из прорыва в нательных технологиях. Молодые рекруты это поняли, но для начальства его подход, по его же словам, оставался в лучшем случае странным. Более того, технология, необходимая для достижения целей Пентланда, оставалась чистой научной фантастикой. Вы можете использовать космические спутники для бобров; людям требуется устройство для безупречного вплетения в повседневную жизнь — «на вас, в ваших очках, на вашей одежде, в вашей точной позиции», говорит учёный. Но в восьмидесятых не боло не только ничего беспроводного, не было даже интернета. Компьютеры, по оценке Пентланда, были «размером с пиццу» — и он поправляется, размахивая руками, «ещё больше, больше, больше», будто это не только пицца, но и печь тоже.
Пентланда можно воспринимать как деда нательных технологий, но у него есть несколько предшественников: более чем за десять лет до его прибытия в MIT математик Едвард Торп (Edward Thorp) и теоретик вычислений Клод Шеннон (Claude Shannon) разработали сложный аппарат для замечательной цели — обмана рулетки. Устройство размером с портсигар получало данные о скорости колеса и шарика, полагаясь на два переключателя в обуви игрока: одно нажатие включало компьютер, а другое — таймер. Звук, поступающий в ухо игрока, говорит о моментах, когда шарик имеет три или четыре оборота в запасе (естественно, игрок носит похожий на слуховой аппарат прибор, который подключён к компьютеру с помощью проводов, замаскированных под кожу и волосы).
Хотя изобретение Торпа и Шеннона было оригинально, оно оставалось громоздким и монозадачным. Нужно гораздо больше, чтобы сделать нательную технологию более функциональной и широко используемой. И это «больше» пришло из первого места, посвящённого исключительно созданию нательной техники: Нательный вычислительный проект (Wearable Computing Project) был открыт Пентландом после возвращения в Массачусетский технологический в 1986 году, а затем официально запущен в качестве его собственной инициативы в 1998 году под эгидой лаборатории Пентланда.
Вторую и заключительную часть статьи об Алексе Пентланде читайте на ARNext в самое ближайшее время!
Maria Konnikova, The Verge
