Статья корреспондента BBC Тиффани Уэн (Tiffanie Wen) описывает её личный опыт погружения в продвинутую виртуальную реальность. Госпожа Уэн заставляет задуматься о том, не открывают ли корпорации Ящик Пандоры, и не будет ли виртуальная реальность сильнейшим и вреднейшим наркотиком за всю историю человечества. Как атомный распад, как средства психического контроля, виртуальную реальность исследуют серьёзные и, хочется верить, ответственные учёные, но материал Уэн ещё раз даёт понять: ответственность за личные последствия каждый несёт сам.
Это настолько реалистично, что даже не уверена, что хочу продолжать, — говорю я вслух.
Я стою в середине покрытой ковром мультисенсорной комнаты, которая снабжена инфракрасными камерами, объёмным звуком и напольной виброотдачей, и на мне гарнитура виртуальной реальности от вирджинской компании NVIS, которая стоит как BMW.
И то, что я вижу, пугает до чёртиков.
Я нахожусь в Лаборатории виртуального взаимодействия человека Стэнфордского университета для того, чтобы лично убедиться, насколько мощной стала технология виртуальной реальности, и скоро узнаю, что в словах о возможности виртуальной среды изменить реальное поведение человка есть зерно правды. В течение следующего дня я буду очень испугана и окажусь в роли супергероя — и воздействие на моё поведение выйдет за сиюминутные рамки.
3D-изображение, которое я вижу, это цифровая визуализация комнаты, в которой я стою. Я смотрю направо и наблюдаю цифровую версию двери, в которую вошла несколько минут назад для этой демонстрации. Смотрю вниз и вижу паттерн ковра. Есть, конечно, отличительная деталь: лежащая на полу узкая доска.
Коди Каруц (Cody Karutz), менеджер лаборатории, нажимает кнопку на пульте дистанционного управления. Из-под ног раздаётся сильнейший лязг и грохот, и мягкий пол неожиданно отодвигается к стенам. Сейчас я стою на крошечной платформе в нескольких этажах над землёй, глядя в гигантскую яму с ржавыми стенками. Мой пульс ускоряется, руки потеют, и я парализована страхом.
Видимо, это та часть действия, в которой я должна пройти по доске.
Выходит, что «Яма», как называют это исследователи — довольно типичная VR-демонстрация, предназначенная для представления новичкам реалистичности виртуальной реальности или того, что Каруц называет «присутствием». И хотя, в конце концов, я прошла по доске с вытянутыми для равновесия руками, примерно один из трёх человек не может сделать этого, столкнувшись с данным виртуальным сценарием. История «Ямы» полнится анекдотами о том, как люди паниковали, жались к краю пропасти и плашмя падали на пол. Чтобы виртуальная реальность была настолько убедительна, объединяются два элемента: отслеживание движения (в данном случае с помощью инфракрасных камер, похожих на те, которые можно найти в Microsoft Kinect) и рендеринг (замена ваших физических стимулов виртуальными, которые совпадают с вашим положением — в данном случае через зрение, слух и движения). Один из способов улучшить эффект присутствия — снизить задержки, то есть время между вашим движением и приведением окружения в визуальное соответствие. В ранней виртуальной реальности эта задержка могла составлять секунды — достаточно, чтобы заставить людей чувствовать приступы тошноты. Сегодня системы типа nVISOR, которую надела я, имеют задержки менее 30 миллисекунд — так маленькие, что я их не чувствую.
Данный факт придаёт уверенности в том, что в ближайшем будущем всё больше людей будет пробовать виртуальную реальность, пока двухмиллиардное приобретение Facebook компании Oculus VR в этом году продолжает быть темой для разговоров, а техгиганты Samsung и Sony борятся за первенство в выведении потребительской гарнитуры на рынок. Тот, у кого есть доступ к некоторым комплектующим и смартфону на Android, уже может собрать дешёвую гарнитуру из конструктора Google Cardboard у себя дома.
Виртуальное исцеление
Однако стэнфордская и другие исследовательские лаборатории доказывают, что виртуальная реальность окажет влияние не только на развлечения. Недавние исследования показали, что VR может иметь последствия для медицины и психологии. К примеру, была доказана её эффективность для физической реабилитации после инсульта или травм, избавлении от болей в фантомных конечностях, лечении тревожных состояний и фобий, а также ускорения социальной адаптации людей, страдающих аутизмом.
Джереми Бэйленсон (Jeremy Bailenson), доцент и директор-основатель посещённой мной стенфордской лаборатории очарован потенциалом виртуальной реальности в улучшении общества через усиления эмпатии и поощрение более тактичного поведения.
В виртуальной реальности возможно всё. Вы можете стать 70-летним, оказаться другой расы, другого пола и пройти милю в шкуре этого человека, испытывая преследующую его дискриминацию. Я вижу свою работу в том, чтобы с помощью виртуальной реальности научить людей любить друг друга, принимать чужую точку зрения, узнавать окружающие культуры и окружающий мир.
Компьютерная графика может быть совершенно неотличимой от реальности
В эксперименте, проведённом Бэйленсоном и его коллегами в прошлом году, участников подвергли VR-симуляции дальтонизма, и они посвятили волонтёрской работе значительно больше времени, чем просто представившие себе, на что похож недуг.
В другом недавно проведённом в Стэнфорде эксперименте подопытные играли в игру на тему супергероев, в которой летали по виртуальному городу с заданием найти мальчика-диабетика, нуждающегося в помощи, или катались на виртуальном вертолёте. Позже, когда ассистент «случайно» опрокинул стакан с ручками, убирая оборудование, участники, бывшие супергероями, продемонстрировали больше энтузиазма в стремлении помочь и подняли больше ручек, чем летавшие в вертолёте.
Хотя я не принимала участия в эксперименте, во время визита мне удалось протестировать «супергеройскую» программу. Оправившись от шока «Ямы», я прикрепила инфракрасные датчики к запястьям и взмыла над виртуальным городом, размахивая руками в разных направлениях. Хотя полёт был волнующим, я не почувствовала того, что он вызывает просоциальное поведение.
Ещё менее убедительной для меня оказалась третья демонстрация — документальный фильм о кислотности океана, снятый с океанского дна. Голос за кадром читал лекцию о последствиях кислотного загрязнения океана, пока я наблюдала за гибелью рыб и исчезновением красочных кораллов.
Глубокое чувство
Хотя графика впечатляла, мне пришлось изо всех сил стараться почувствовать, как документальный фильм с эффектом погружения мог бы изменить моё отношение или поведение по отношению к окружающей среде. Предварительные результаты исследования обнаружили, что участники, смотревшие версию с погружением, проявили больше сочувствия окружающей среде, чем смотревшие традиционный 2D-фильм, а мой разум продолжал дрейфовать в направлении волнительного полёта в стиле суперженщины, и я опять не думала об океане.
И так до выходных.
Под горячим душем два дня спустя после поездки в Стэнфорд увиденная подводная сцена неожиданно поразила меня. У меня был флешбэк с умирающими кораллами и покрытыми слоем ила из-за моего экологически вредного поведения рифами. Вмесо того, чтобы наслаждаться горячим душем столько, сколько я делаю это обычно, я выключила воду.
Бэйленсон и его машина сочувствия поместили в моей голове картину, которая не давала мне покоя по меньшей мере несколько недель.
Но если исследователи доказывают, что виртуальная реальность может сделать нас лучше, как насчёт погружения в полные насилия видеоигры? Некоторые учёные утверждают, что прохождения жестоких игр снижают напряжение у жертв насильственных преступлений, другие же предполагают, что игры с погружением в насилие вызовут у людей чувство агрессии.
Пока не ясно, какое значение мы должны придавать таким выводам, однако Бэйленсон, конечно, опасается возможных негативных последствий виртуальной реальности.
Я верю, что когда негатив в медийной среде становится более захватывающим, он становится и более мощным. Виртуальная реальность — как уран. Вы можете обогревать дома или уничтожать целые народы. На нас лежит ответственность за выбор между хорошими и плохими применениями.
Учитывая тот факт, что виртуальной реальности всего за несколько минут удалось изменить моё поведение за пределами лаборатории, я склонна воспринимать слова Бэйленсона о присущей технологии силе убеждения всерьёз. Но в то же время я с нетерпением жду возможности провести больше времени в виртуальных мирах. Только надеюсь, что мне не попадутся новые ямы.
